arthorse

Оригинал взят у

semiurg в Национальная идея как свершившийся факт

— Задача простая, — сказал Вовчик. — Напиши мне русскую идею размером примерно страниц на пять. И короткую версию на страницу. Чтоб чисто реально было изложено, без зауми. И чтобы я любого импортного пидора — бизнесмена там, певицу или кого угодно — мог по ней развести. Чтоб они не думали, что мы тут в России просто денег украли и стальную дверь поставили. Чтобы такую духовность чувствовали, бляди, как в сорок пятом под Сталинградом, понял?..

Пелевин, «Generation P»

Как-то тихо, незаметно, без пафоса и фанфар сформировалась и сформулировалась сама собой национальная русская идея. Без всякого специального усилия, просто время пришло. Как и подобает настоящей идее, она естественным образом взросла в головах населения и теперь постепенно кристаллизуется в политическом дискурсе, как внутреннем, так и внешнем. Мне не приходило в голову об этом писать, поскольку я полагал сей факт само собой разумеющимся. Однако же, недавно случайно выяснил, что это не так. Похоже, в некоторые вещи надо все же ткнуть пальцем и назвать их по имени — тогда они вдруг проявляются, как ушастые силуэты на картинке «найди трех зайцев» — и после уже непонятно, как ты мог их не видеть в этом переплетении линий.

Национальная идея — это многогранное понятие, в философии определяемое как систематизированное обобщение национального самосознания. Национальная идея определяет смысл существования того или иного народа, этноса или нации. Переводя на обычный язык — это некая общественная самоидентификация этноса, соотнесенная также с его ролью в мировом сообществе.

Вполне закономерно, что первыми новую национальную русскую идею заметили и сформулировали на Западе — для этого в первую очередь требуется некоторая дистанция. Поэтому в данный момент в пространстве западной политики и западных СМИ есть достаточно четкое понимание «консервативного поворота», совершаемого Россией, и формулирование российской внешней и внутренней политики как политики «традиционного консерватизма». У России впервые в постперестроечные времена вновь появляется собственная идеологическая ниша — «страны, защищающей традиционные моральные ценности».

Тут следует пояснить, вероятно, что имеется в виду, поскольку в данный момент под словом «консерватизм» стали понимать уже вообще черт-те что. Однако тот консерватизм, который имею в виду я, — это идеология защиты свободы всемирного большинства, идеология, являющаяся отчасти продолжением классического либерализма XVIII-XIX веков.

Консерватизм в данном контексте — это, в первую очередь, упор на сохранение традиционных моральных ценностей (ТМЦ). Это можно понимать, разумеется, сотней разных способов, но есть четкие и характерные маркеры ТМЦ как государственной идеи. Это политика укрепления семьи как социального института, это противодействие гей-пропаганде и гей-лоббизму, выражающееся в определении брака строго как союза между мужчиной и женщиной и запрете усыновления детей однополыми парами, это ограничение (законодательное или путем активной антипропаганды) права на аборты, это противодействие радикальному феминизму и феминизации социума, это поддержка христианской религии как источника этики, это поддержка прав большинства как естественной опоры стабильности.

Вторая особенность консерватизма как национальной идеи — приоритет защиты национально-политической автономии и суверенитета в противовес тенденциям глобализации. Это и сохранение национальной идентичности в культурном поле, и всемерная поддержка независимой политики своего государства в противовес идеям сателлитизма и вассального следования, принятых сейчас в «условно западном» мире. Отсюда вытекает принцип экономического национализма и протекционизма, что означает государственное вмешательство в экономику и политику защиты внутреннего рынка от поглощения рынком глобальным.

Третья особенность — противостояние доминирующим тенденциям социального развития современного Запада, понимаемым как насаждение либеральными элитами постхристианских ценностей в обществе, и «диктату меньшинства» — демонстративному покровительству меньшинствам с целью уменьшения политического влияния традиционного большинства. В противовес этому принимается сохранение и сбережение универсальных традиционных ценностей христианской культуры как источника этического стандарта для общества.

Четвертая особенность — приверженность так называемой стратегии «медленного развития» и «управляемого прогресса», в противовес господствующей на Западе тенденции ускорения социальных изменений, принудительного переформатирования социумов и прогрессу через «управляемый хаос». Это концепция поступательного развития общества без попыток переделки социума и индивида в соответствии с идеями социальной инженерии. Историческим примером такой стратегии считается период между окончанием Наполеоновских войн (1815) и началом Первой мировой войны (1914) — мирное время с уникальным развитием экономики и науки под протекторатом консервативных правительств.

На данный момент в мире эта идеологическая ниша пустует. Идеология неолиберального консенсуса, принятая на Западе как абсолютный непререкаемый догмат, отличается крайней жесткостью и негибкостью, с одной стороны порождающей множество конфликтов при столкновении с реальной жизнью, а с другой — заставляющей западных «консерваторов» заимствовать неолиберальную риторику и, в конечном итоге, (частично или полностью) неолиберальную позицию. Поэтому насильственная маргинализация традиционного консервативного дискурса в западной идеологии порождает запрос на «оплот традиционного большинства» — на эту роль сейчас и претендует Россия. Если вы американский рэднек или каталонский винодел, и вам не нравятся гей-парады, глобализация, высокие налоги, радикальный феминизм, экотерроризм и этно-расовая толерантность — Кремль ваш маяк! Отчасти с этим связана популярность Путина среди западных консерваторов — популярность, растущая вопреки мощной идеологической накачке западного общества русофобией. Западные консерваторы вынуждены искать сильного лидера, способного в глобальном масштабе выступать против натиска либералов с их постхристианской идеологией, и воспринимают как такового именно Путина. По их мнению, благодаря политике Путина Россия возвращается к своей традиционной роли мирового консервативного центра влияния, которую она играла в мировом сообществе в конце XIX — начале XX веков.

Так, кампания по дискредитации Олимпиады в Сочи (которую можно считать первой серьезной волной нового формирования активного антироссийского дискурса в современном политическом раскладе) в значительной степени была направлена именно на недопущение той консервативной альтернативы, которую Россия стала предлагать в мировом идеологическом пространстве. Этот дискурс долгое время (после поражения СССР в холодной войне и уничтожения его как центра альтернативного мирового влияния) был однополярным, неолиберально-прогрессистским. Доминирующие либеральные элиты за счет контроля над СМИ, системой образования, массовой культурой и крупными банками, успешно внедрили постхристианскую моральную повестку в качестве безальтернативной, единственно допустимой в социуме, безусловной ценности. Любая дискуссия, подвергающая сомнению идеи социал-прогрессизма (толерантность, феминизм, экологизм, права меньшинств, демократия в ее западном понимании и т.д.), автоматически выводится в поле «маргинальных идей» и неофициально, но однозначно, получает ярлык «неприемлемой для обсуждения». Это изменяет социум к явной невыгоде большинства, и существенная часть общества это осознает. Поэтому, несмотря на мощный идеологический прессинг неолиберальных элит, практически монопольно владеющих медиаресурсами Запада, Россия пользуется определенной поддержкой среди тех сил, которые тяготеют к классическому консерватизму с его идеей защиты естественных прав большинства.

Таким образом, резюмируя, в России сформировалась полноценная национальная идея, позиционирующая ее определённым образом в мировом идеологическом пространстве и являющаяся концептуально декларированной основой внутренней политики. Это позиция социума, вставшего на защиту консерватизма, христианской этики, традиционных моральных ценностей и естественных прав большинства. Она имеет глубокую поддержку в российском обществе, она признается таковой мировым сообществом, и, главное, является источником позитивной самоидентификации российского мультинационального этноса. Соответственно, отвечает всем требованиям национальной идеи.

Все так долго ждали ее появления — так вот она. Нравится она вам или нет, но с ней теперь жить.

Оригинал этой записи на http://semiurg.ru/2014-09-23/natsionalnaya-ideya-kak-svershivshiysya-fakt/